Судя по всему, речь идет об оживлении быстро развивавшегося в конце прошлого десятилетия, но затем несколько затормозившегося процесса выстраивания стратегического сотрудничества Израиля с двумя эллинскими государствами — в качестве альтернативы прежнему стратегическому партнерству Иерусалима с Анкарой. Предыдущий израильско-эллинистический саммит прошел в Никосии 4 сентября 2023 года, незадолго до событий 7 октября. Проявлением намерений трех партнеров вернуться к business as usual в последние месяцы стали многочисленные консультации с греческими и кипрскими коллегами по вопросам региональной безопасности, а также политическим и региональным проблемам израильских официальных лиц — военного секретаря премьер-министра генерал-майора Романа Гоффмана, заместителя начальника генштаба ЦАХАЛ генерал-майора Гиля Райха и командующего ВВС Израиля генерал-майора Томер Бара.
Турецкий фактор
Целью нынешнего саммита, одной из причин созыва которого стала обеспокоенность быстрой модернизацией и увеличением военной мощи Анкары, особенно в военно-воздушной и военно-морской сферах, и растущая напряженность в отношениях Израиля и Турции, а также Турцией и Грецией и Кипром стало выстраивание механизма оборонительного сдерживания Турции, чтобы не допустить эскалации и не позволить Анкаре превратиться из соперника во врага. В этой связи на встрече обсуждались среди прочего и перспективы создания совместных сил быстрого реагирования (rapid reaction force) на военные вызовы в регионе общей численностью 2500 военнослужащих. Пока никаких решений о структуре и мандате таких сил не принято, стороны ограничились планированием крупных совместных учений, повышением оперативной готовности вооруженных сил и обменом разведывательной информацией.
Отдельное направление, на котором Израиль, Греция и Кипр наращивают трехсторонние связи, — энергетическая сфера, прежде всего речь идет о партнерстве «тройки» в газовой сфере. Кипр изучает возможность строительства собственного газоперерабатывающего завода, что потенциально позволит ему конкурировать с Египтом в регионе. Греция и Кипр участвуют в дискуссии о постконфликтном устройстве сектора Газа: хотя переход ко второму этапу урегулирования конфликта осложнен проблемами с созданием международных миротворческих сил и нежеланием террористов из «Хамаса» разоружаться, Греция готова участвовать в реконструкции местной инфраструктуры.
Помимо оборонного альянса трех стран и их энергетического сотрудничества (например, подключение всех трех стран к общей электросети, что будет означать включение Израиля в европейскую энергосеть), в повестке дня саммита была и тема «срединного коридора» (TITR) — торгового пути из Юго-Восточной Азии в Европу через государства Центральной Азии, а также еще более амбициозный проект — India-Middle East-Europe Economic Corridor (IMEC), альтернативный китайской стратегической программе «Пояс и путь» и включающий 5000-километровый железнодорожный путь, сети передачи электроэнергии, нефтегазовые трубопроводы и иные инфраструктурные компоненты.
Обсуждаемые уже почти 10 лет в рамках трехстороннего израильско-эллинского партнерства проекты транспортировки в Европу израильского и кипрского газа в обход Турции могут стать важным или даже ключевым сегментом макрорегионального оборонного и экономического блока, который может сложиться вокруг обоих транспортных коридоров. Неслучайно, что третьей темой иерусалимского саммита стало обсуждение формата 3+1 — с включением в число участников США.
Не вызывает удивления, что все это вызвало резкое неприятие Анкары. Накануне трехстороннего саммита в Иерусалиме президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган заявил, что не «не хочет никакой напряженности, кризисов или конфликтов ни с одной страной», но Анкара «не позволит нарушать свои права или отдавать то, что ей принадлежит». Что нельзя было не понять как жесткое подтверждение турецких морских и стратегических притязаний.
Собственно, еще в сентябре 2025 году власти Турции выразили «крайнюю обеспокоенность» намерением Кипра отказаться от российских систем ПВО и приобрести у Израиля отлично зарекомендовавшие себя зенитно-ракетные комплексы PULS и Barak MX. Реакция Минобороны Турции была похожа на заявление Эрдогана: «В то время как Израиль и греко-кипрская администрация, питающие враждебные чувства к Турции, укрепляют свои связи, Анкара подчеркнула, что не допустит возникновения угроз безопасности на разделенном Кипре».
Сам же саммит вызвал острое неприятие у Турции: силовым и дипломатическим структурам отныне велено рассматривать Израиль как угрозу номер один для Турции. Дополнительным раздражителем для Турции стало участие Греции и Кипра в дискуссии о послевоенной реконструкции сектора Газа.
Для «обуздания» Израиля и его региональных партнеров, Эрдогану будет, судя по всему, трудно обойтись без согласия и поддержки администрации США. Но Трамп, при всем декларированном дружеском его отношении к турецкому лидеру, едва ли готов игнорировать интересы израильтян, так что Эрдогану, вероятно, придется искать дополнительные рычаги дипломатического воздействия на Вашингтон. Например, постараться мобилизовать тех партнеров по глобальному Югу, которые имеют конкретный интерес повлиять на итоговую конфигурацию «нового Ближнего Востока по Трампу».
Ни Китай, ни тем более Иран на эту роль явно не годятся. Саудиты, возглавляющие проамериканский блок «умеренных» арабо-мусульманских стран, при наличии формально «рабочих» отношений с Анкарой и сегодня вполне разделяют высказанное еще в 2012 году заявление бывшего секретаря Лиги арабских государств Амра Мусы, что интерес арабов-суннитов в современную эпоху состоит в том, чтобы не допустить ситуации, когда «арабский Ближний Восток будет управляться Ираном или Турцией».
Имеется и еще один поднимающийся региональный центр силы восточного сегмента «большого Ближнего Востока» — Азербайджан, который, среди прочего, планируется на роль «хаба» северного вектора экономико-геостратегических проектов TITR и IMEC. Отношения Баку с Вашингтоном резко ухудшились после принятого в ноябре 2023 года Сенатом США закона, блокирующего военные поставки Азербайджану, но после возвращения в Белый дом Дональда Трампа в январе 2025 года начали стремительно улучшаться — не без содействия Израиля.
Казалось бы, трудно придумать лучшего кандидата на лоббирование интересов Турции, с которой Азербайджан связывают скрепленное официальным договором тесное стратегическое партнерство. Но Баку вряд ли будет готов использовать пока еще немногие наработанные валентности в общении с Белым домом и Госдепом США для решения проблем Эрдогана прежде, чем решит первоочередные вопросы национального значения. Именно поэтому готовность азербайджанского руководства обсудить идею командирования воинского контингента в состав формируемых «сил стабилизации» в секторе Газа намного больше выглядит как жест доброй воли в адрес президента США, чем (если вообще) поддержка геополитических амбиций руководства Турции.
Чего хочет Кремль
Похоже, что при таком раскладе едва ли не последним кандидатом на указанную роль остается Москва, где все еще ощущается некоторая эйфория от возобновления «конструктивных», как там кажется, отношений с президентом США. И особенно — от готовности Вашингтона, заинтересованного в скорейшем прекращении войны в Украине, принять во внимание российские условия несмотря на решительное несогласие Киева с большинством из них.
Руководство РФ действительно рассматривает Турцию как важного партнера, несмотря на регулярные взлеты и падения в отношении двух стран, и собственные интересы Москвы в каких-то пунктах теоретически могут совпасть с интересами Турции.
С одной стороны, традиционно добрые отношения России с Грецией и Кипром (как, к слову, начиная с середины 2000-х годов и с Израилем, но это уже несколько иная история) — резко изменились в негативную сторону из-за проукраинской позиции, которую заняли оба эллинских государства после полномасштабного российского вторжения в Украину 24 февраля 2022 года. С присоединением, пусть и не в полной мере, Афин и Никосии к европейским экономическим санкциям против России последняя пересмотрела свой нейтральный подход к чувствительным для Греции и Кипра вопросам и существенно сблизилась с позицией Анкары.
В первую очередь это касается юрисдикций Греции и Кипра в Восточном Средиземноморье, Ионическом и Эгейском море, включая особые экономические зоны с перспективными месторождениями природного газа. Кроме того, интерес Москвы состоял в том, чтобы не допустить или ограничить расширение территориальных вод Греции в Эгейском море, с целью обеспечения прохода российских военных кораблей и торговых судов в Черное море и из него без необходимости получения соответствующих разрешений.
В отношении Кипра смена линии российского руководства выразилась в отходе от безусловного признания суверенитета Никосии над всей территорией островного государства, включая оккупированную в 1974 году турецкими войсками зону на северо-востоке страны (примерно 37% всей площади), где в 1983 году была провозглашена «Турецкая Республика Северного Кипра». Новый подход Москвы в этом вопросе был предложен в интервью официозному YouTube каналу «Дипломат.Ру» 14 января 2025 года главой российского МИДа Сергеем Лавровым: статус Кипра должен быть предметом двухсторонних договоренностей греков-киприотов и турок-киприотов. То есть, де факто, поставил знак равенства между международно признанным государством и режимом кипрских этнических турецких сепаратистов, никем, кроме самой Турции, не признанного.
С тех пор отношения Москвы и столиц эллинских государств последовательно ухудшались. Показательным примером может служить внесение в октябре с. г. в официальный список авторов «русофобских высказываний» за 2024 год на сайте российского МИДа таких политиков из Кипра и Греции как кипрские президент и спикер парламента Никос Христодулидис и Аннита Димитриу, премьер-министр Греции Кириакос Мицотакис и министр иностранных дел Греции Никос Йерапетритис.
России логично было быбы поддержать Турцию и в ее противостоянии с треугольником Афины — Иерусалим — Никосия, и в ее амбициях в Секторе Газы, тем более что в Москве не считают «Хамас» террористической организацией и трижды официально принимали его лидеров на уровне МИД. А в Анкаре приняли как данность согласие своего клиентского режима Ахмед аш-Шараа (Абу Мухаммеда аль-Джулани) в Сирии на продолжение деятельности российских военно-морской и военно-воздушной баз в этой стране.
На практике, однако, все намного сложнее. Нынешние события происходят в тот момент, когда у России растет раздражение политикой турецкого руководства, включая свержение с помощью Турции пророссийского и проиранского режима в Сирии и попытки Анкары войти в те постсоветские регионы, где присутствие России, занятой войной в Украине, ослабляется, но Москва по инерции считает их зоной своих исключительных интересов.
На протяжении последних пары лет это раздражение постепенно приближалось к критической точке. А одной из причин очередного охлаждения в отношениях РФ и Турции многим видится готовность Эрдогана вернуть России приобретенные у нее десятилетие тому назад системы ПВО С-400 — в обмен на отмену американских санкций в отношении предприятий турецкого ВПК и поставки американцами туркам истребителей F-35 — то есть возвращение турецких оборонных компаний в престижный и многообещающий проект, из которого они были исключены в связи с приобретением противовоздушных комплексов российского производства. По оценкам Пентагона, потери составили порядка 9 млрд долларов. Тем более что для турецкой армии, которая придерживается стандартов НАТО, российские комплексы ПВО имеют весьма ограниченный смысл.
Но не эта история — главная проблема в отношениях двух стран, куда важне проблема, связанная с постсоветской Центральной Азией. Москва по-прежнему надеется удержать этот регион в сфере своего влияния — вопреки стремлению местных лидеров диверсифицировать, особенно после широкомасштабного вторжения российской армии в Украину в феврале 2022 года, систему стратегического партнерства с мировыми супердержавами, включая США .
Правда, главы центральноазиатских государств, демонстрируя сближение со странами Запада, сохраняют подчеркнуто корректные отношения и сотрудничество с РФ. Но еще важнее для России тот факт, что расклад в целом устраивает и президента США Дональда Трампа.
По словам моего собеседника, хорошо и близко знакомого с механизмом принятия решений и внешне- и внутриполитическими хитросплетениями в российских коридорах власти, там полагают, что в отношении России Трамп помимо сотрудничества в деле завершения войны в Украине, сегодня больше заинтересован в трех вещах:
- во-первых, доступе к редкоземельным ископаемым, по запасам которых РФ занимает второе (после Китая) место в мире;
- во-вторых, в перспективе инвестирования и эксплуатации Северного морского пути;
- в-третьих, но далеко не впоследних, неприсоединение Китая к российским системам дальнего обнаружения военных летательных аппаратов и баллистических ракет, что будет иметь огромное значение в случае прямого военного столкновения США и Китая.
Если это так, то Москва не имеет причин сдерживать раздражение амбициями Анкары на постсоветском пространстве. Турецкому руководству, видимо, пока не стоит особенно рассчитывать на помощь РФ как в отношениях с Вашингтоном, так и в противостоянии укрепляющемуся альянсу Израиля и эллинских государств, особенно в свете возобновления если не «особых отношений», то более активного диалога Нетаньяху с Путиным.
Равно как и России, вероятно, не стоит пока рассчитывать на всеобъемлющую поддержку Турции. Если только очередные геополитические изменения не зададут и новые правила игры.
