В войне России против Украины приближается развязка, и европейские опасения, что Россия после окончания этой войны начнет следующую, нападет на одну из стран НАТО, приобретают элемент не то что срочности, но даже и неизбежности.
В ноябре министр обороны Германии Борис Писториус пересказывал предупреждения военных историков, что «мы уже пережили наше последнее мирное лето». Вскоре после этого генеральный секретарь НАТО Марк Рютте предрек, что «мы — следующая цель России» и что Европе «нужно быть готовой к большой войне, такой, какую пережили наши деды или даже прадеды». Похожие настроения и у начальника штаба обороны Великобритании сэра Ричарда Найтона: он призывает «сыновей и дочерей Британии» быть готовыми к бою, чтобы отразить российское нападение.
Европейская тревога вполне объяснима. Континенту долгие годы придется иметь дело с реваншистской и глубоко милитаризованной Россией — независимо от того, чем закончится война в Украине.
Кремль настойчиво стремится отодвинуть границы НАТО от России и в целом пересмотреть архитектуру европейской безопасности. Воинственная риторика Путина — включая его недавнее предупреждение, что если Европа начнет войну, Россия уже готова сражаться и «не останется никого, с кем можно будет вести переговоры», — лишь усиливает эти опасения. Дополняет картину и новая стратегия национальной безопасности США, в которой сказано, что европейская цивилизация может исчезнуть, и которая де-факто называет союзниками США «патриотические европейские партии», а они нередко симпатизируют Москве. Иными словами, Европа может оказаться стратегически изолированной, один на один с агрессивной Россией.
Поэтому европейские официальные лица и бьют тревогу, предсказывают нападение России — им нужно донести до обывателей, что ставки уже высоки, что гибридная война уже вовсю идет, а европейские общества по сю пору пребывают по большей части в апатии.
Судя по тому, какие тяжелые дискуссии об увеличении оборонных расходов идут последние три с половиной года, как тормозятся военные и проукраинские инициативы, Европу действительно необходимо встряхнуть, чтобы подтолкнуть к реальным действиям.
Но у постоянного нагнетания военной риторики есть и свои подводные камни.
Первый из них — аналитический. Фатально просчитавшись в прогнозе, что Россия не вторгнется в Украину в феврале 2022 года, теперь европейцы пытаются не повторить ошибку четырехлетней давности и убедить себя и окружающих в том, что нападение на Европу неизбежно.
Такая гиперкомпенсация подпитывает эффект подтверждающего искажения — склонность искать доказательства, подтверждающие собственные страхи, и игнорировать любые признаки обратного. Но в анализе нужно учитывать, что враждебная агрессивная Россия не рискнет напасть на страну НАТО. Вполне вероятно, что Москве достаточно для ее целей и нынешней гибридной кампани; возможно, в Кремле продолжают верить, что США в любом случае заступится за страну НАТО, — или и то и другое одновременно.
Второй — что апелляция к призраку неизбежной войны с Россией приведет к эскалации напряжения. Европейский алармизм уже стимулировал российские элиты к ответным аргументам, все более резким. В России утверждают, что именно Европа, перевооружаясь, готовится к войне против России — с целью нанести ей «стратегическое поражение».
Российские пропагандисты охотно пользуются возможностью представить воинственную Европу в роли нового главного противника — особенно теперь, когда Дональд Трамп предпочитает вести с Россией диалог. Доля россиян, считающих Европу врагом, за последний год резко выросла, показывают опросы.
Можно возразить, что Кремль будет разжигать еврофобию вне зависимости от того, что говорят или делают европейцы, — или что рост враждебности в России лишь дополнительно подтверждает необходимость для Европы бить тревогу. Но благими намерениями вымощена дорога в ад.
Риторика обеих сторон ужесточается, но именно хронически подозрительная Россия может быть более склонна воспринимать отдельные действия — например, перехват российской корабля странами Балтии — как предвестник нападения и реагировать соответствующим образом. Иными словами, чем больше одна сторона убеждена в неизбежности войны, тем сильнее в это начинает верить и другая.
Опасность превращения войны в самосбывающееся пророчество усугубляется вопиющим дефицитом прямых каналов коммуникации Европы и России, а они вполне могли бы использоваться для прояснения намерений в условиях нарастающей напряженности.
Оказавшись зажатыми между угрожающей Россией и непредсказуемой администрацией Трампа, европейские государства справедливо инвестируют в сдерживание и оборону. Однако если они начнут рассматривать войну с Россией как неизбежную, они рискуют ускорить возникновение именно того конфликта, которого стремятся избежать.
Враждебные отношения с Россией долго будут частью европейского ландшафта безопасности. Именно поэтому — а не вопреки – европейцам необходимо искать каналы коммуникации для снижения военных рисков в отношениях с Россией и тщательно взвешивать свои слова и действия.
