Многие комментаторы и политики поспешили заявить, что вопрос не снят с повестки дня; напротив, сделан первый шаг к изъятию резервов Банка России, так как кредит предполагается выдать как бы бессрочный, и погашать его Украина будет только в случае получения от России репарационных платежей.
Европа заплатит за Украину
Принятое в Брюсселе решение крайне важно и говорит о многом — хотя о чем-то, конечно, умалчивает. Прежде всего — как и подчеркнул глава Евросовета Антониу Кошта — европейцы формально приняли на себя всё бремя финансирования Украины: 90 млрд евро должно быть достаточно для покрытия планового дефицита украинского бюджета на 2026 и 2027 гг. даже в случае, если все остальные доноры полностью прекратят помощь Киеву, — и, вероятно, не только на ближайшие два года, но и до неизбежного в будущем вступления Украины в ЕС.
Не менее значимым обстоятельством я бы назвал снятие с повестки дня временных ориентиров возврата средств — вариант репарационного кредита предполагал покрытие ранее предоставленных Украине ссуд в размере 45 млрд евро, чего теперь наверняка не случится. И, разумеется, весьма симптоматично и согласие большинства участников брюссельского саммита финансировать Украину — несмотря на отказ от такой меры со стороны лидеров Венгрии, Чехии и Словакии. Естественно, их демарш был самым жестким, но не единственным: не зря говорят, что проект «репарационного кредита» был похоронен Джорджей Мелони и Эмманюэлем Макроном, а самогó французского президента называют предателем, отправившим в утиль планы и проекты федерального канцлера Фридриха Мерца.
В общем, разногласий и обид было много, но решение в итоге принято, и теперь стоит разобраться в шансах на его реализацию.
Тот план, который был в целом утверждён Советом ЕС, говорит о выдаче прямого межгосударственного кредита Украине, который не связан четкой формулировкой с выплатой репараций — говорится лишь о сроке его погашения, отнесенного ко времени расплаты Москвы за причиненный ущерб, но прямой отсылки к репарационным платежам как к источнику возврата средств нет. Это действительно означает, что в случае категорического отказа России выплачивать любые компенсации, обсуждение судьбы активов вернется к тому же пункту, с которого европейцы не смогли сдвинуться сейчас. Я бы тут даже сказал, что при остановке боевых действий и невыплате репараций моральных оснований требовать конфискации активов станет меньше, так как война всё же закончится, и градус ожесточения в адрес Москвы спадет.
Кроме того, выдача межгосударственного кредита облегчит переговоры о пролонгации или реструктуризации (так как на должника не будут агрессивно давить частные банки-кредиторы). И, наконец, очевидно, что принятое за несколько дней до брюссельского заседания решение о бессрочной блокировке российских активов предполагает, что замороженные резервы Банка России не будут использованы ни для каких альтернативных инвестиционных целей, в том числе и за пределами Украины — что уже вызвало резкие реакции как в Москве, так и в Вашингтоне: и там, и там в этом усмотрели признаки «торпедирования» мирного плана Дональда Трампа. Так или иначе, хотя решение о выделении кредита и выглядит временным компромиссом, его можно лишь приветствовать.
Обратимся к деталям
Основная непроясненная проблема связана с механизмом финансирования кредита. За четыре года войны общеевропейские структуры оказали поддержку Украине на общую сумму в 75,7 млрд евро, или приблизительно по 20 млрд в год. Помощь — исключительно финансовая и гуманитарная, военные поставки ЕС от своего имени не осуществлял.
В ближайшее время роль общеевропейских институтов должна возрасти: согласно обобщенной Кильским институтом информации, ни одна страна Европейского Союза не выступила с твердыми обещаниями оказать в будущем помощь бóльшую, чем уже была ею предоставлена, — исключением (и весьма существенным) стала лишь Еврокомиссия.
Обещание выдать кредит на 90 млрд евро в короткие сроки выглядит залихватским: все-таки суммы финансирования Украины со стороны Еврокомиссии до последнего времени вряд ли превышали 12-13% годового расходного плана бюджета ЕС: на 2026 г. он определен в 193,2 млрд евро, из которых на Ukraine Facilitу приходится лишь 3,9 млрд, — тогда как обещанный кредит приближается к половине общего финансирования, а механизм сбора средств в общеевропейскую казну вряд ли удастся изменить и в 2026, и в 2027 гг. Конечно, на это можно ответить, что план основан на предполагаемых заимствованиях от имени Еврокомиссии — но и тут не все просто и понятно, начиная с того, что хотя отдельные страны и не покажут на своих бюджетных счетах увеличение долговой нагрузки, бюджет ЕС на 2028–2032 гг. нужно будет расширить как минимум на 20 млрд евро только для обслуживания процентных платежей.
Органы управления ЕС привлекают средства на кредитной основе более 40 лет, процесс существенно ускорился в последние годы — сначала для противодействия пандемии, а затем под программы SURE, NextGeneration EU и финансовую поддержку Украины. По состоянию на середину 2025 г., общая задолженность европейских органов управления составляла 695 млрд евро; и без последней инициативы план размещения на первую половину 2026 г. предполагал проведение аукционов новых долгосрочных бондов как раз на 90 млрд евро; поэтому для реализации принятой только что программы в следующем году план заимствований нужно увеличить на 35-50%.
Это, разумеется, не подорвет доверия к финансовым институтам ЕС так, как его могла бы подорвать конфискация российских активов, требующая прямого вмешательства в частный бизнес: Euroclear — это, в конце концов, частная финансовая компания, а не институт ЕС, — но все же создаст для Евросоюза новые вызовы, как минимум, связанные с неопределенным сроком выдачи кредита Украине, так как пока все финансируемые из кредитных средств программы либо имеют вполне конкретные горизонты фондирования, либо осуществляются на грантовой основе.
Итак, Европа ввязалась в большую финансовую и геополитическую игру. Я еще раз могу повторить, что само принятое решение выглядит совершенно правильным: ничего хуже конфискации активов страны, с которой ЕС не находится в состоянии войны, придумать было невозможно. Сегодня самой разумной мерой выглядит искусственная синдикация новых займов таким образом, чтобы — разумеется, исключительно на рыночных основах и без всякого принуждения — весь выпуск новых бондов был выкуплен Euroclear за счет заблокированных в нем 193 млрд евро российских активов, тем более что синдицированные размещения бондов от имени Еврокомиссии превращаются сейчас из исключения в правило.
В этом случае российские средства никак не могли бы считаться конфискованными, так как банк купил бы ликвидные бумаги просто из денег, «растворенных» в его балансе, которые формально так и оставались бы замороженными санкционным решением — но они через механизмы европейских программ были бы направлены в Украину. Однако даже такое решение все равно выглядит половинчатым, учитывая, что геополитическое оппонирование России стало трендом, который способен растянуться на десятилетия и стать важнейшей задачей Европейского Союза.
Бесповоротное решение
Поэтому объединенная Европа должна попытаться воспользоваться сложившейся ситуацией как поводом для проведения значимых финансовых реформ, способных придать блоку большую целостность. Коль скоро несколько стран уже заявили о неучастии в схеме, возможно, имело бы смысл — особенно в условиях необходимости повышения расходов на оборонные программы — консолидировать европейскую налоговую политику, которая до сих пор остается в исключительной юрисдикции национальных правительств. Последние инициативы, предпринятые в 2023 и 2024 гг. и известные как BEFIT и FASTER, не изменили существенным образом этого принципа.
Вероятнее всего, такая консолидация могла бы идти постепенно — начиная с введения прямых налогов, выплачиваемых компаниями и гражданами в бюджет ЕС минуя бюджеты стран-участниц и ограничиваться в ближайшие годы только государствами еврозоны, где унификация отдельных элементов финансовой политики обеспечивается усилиями Европейского центробанка. Если подобные меры покажутся слишком радикальными, то несколько ведущих стран могли бы показать пример — как они показали его прежде в случае создания Шенгенской зоны или того же введения евро. В любом случае, если ЕС намерен возвращать себе роль значимого геополитического субъекта, его финансовая организация неизбежно должна меняться.
Конечно, сегодня очень рано говорить, в каком направлении будет разворачиваться завязавшаяся на наших глазах интрига. Европейцы сделали всё возможное, чтобы не потерять лица на брюссельском саммите, но остались не вполне уверены в необратимости принятого решения.
Сейчас все продолжают наблюдать за переговорами в треугольнике «Вашингтон – Москва – Киев»; прощупывают и позицию президента Украины Владимира Зеленского (европейцы встречаются с ними или его эмиссарами практически ежедневно), и мнение Путина (на встречу с которым уже активно засобирался Макрон); и, конечно, многие европейские политики пытаются занять выжидательную позицию.
Но период неопределенности, по всей вероятности, все же подходит к концу: мирные переговоры должны или принести результат, или провалиться с неизбежной радикализацией позиций сторон — и в последнем случае Европейскому Союзу придётся действовать решительнее, так как ни поворот обратно, ни даже стояние на месте уже не выглядят адекватной опцией…
